Очерки об истории издательской марки

Е.Л.Немировский

Издательский знак Ивана Федорова

Издательская марка — это вид товарного знака, символический фирменный знак издателя или типографа, который обычно помещают на обложке или на переплете книги, на ее титульном листе или на авантитуле. История этого элемента книжного оформления уходит в далекое прошлое. Впервые издательская марка была поставлена еще в 1457 году Петером Шеффером, учеником европейского изобретателя книгопечатания Иоганна Гутенберга, в напечатанной им в Майнце большеформатном издании латинской Псалтыри.

Мы познакомим читателей с избранными страницами истории отечественной издательской марки, которая в нашей стране впервые была использована прославленным просветителем и первопечатником Иваном Федоровым.

Издательский знак Ивана Федорова

Напомним читателю основные факты биографии нашего первопечатника. Родился он около 1510 года. Ни точная дата, ни место его рождения не известны. Полагают, что Иван Федоров получил образование в Краковском университете, в актовых книгах которого сохранились упоминания об «Иване сыне Федора Москвитине». Первое отечественное упоминание его имени мы находим на страницах Апостола — первой точно датированной московской печатной книги, увидевшей свет 1 (10) марта 1564 года. Книги в Москве издавались и до Апостола, однако в них не было указано, кто, где и когда их напечатал. Но ученые доказали их московское происхождение. Полагают, что в этой типографии, которую обычно именуют Анонимной, трудился и Иван Федоров. В будущем, 2003 году исполняется 450 лет с начала ее работы, а значит, и 450 лет русскому книгопечатанию.

Геральдическая композиция из Апостола 1574 г.

Памятник Ивану Федорову в Москве

После Апостола Иван Федоров и его друг и помощник Петр Тимофеев Мстиславец напечатали в 1565 году два издания Часовника, а затем покинули Москву. Причины этого поступка до сего дня не ясны. Сам первопечатник говорил, что его враги на него «многие ереси умышляли, хотячи благое во зло превратити и божие дело вконец погубити». Новая типография была основана в Заблудове, в имении гетмана Великого княжества Литовского Григория Александровича Ходкевича. Здесь были напечатаны Учительное Евангелие 1569 года и Псалтырь с Часословцем 1570 года.

Затем Иван Федоров перебрался во Львов и здесь в 1574 году напечатал Азбуку и новое издание Апостола — первые печатные книги на украинской земле. Следующая, четвертая по счету типография Ивана Федорова была основана в Остроге, в имении князя Константина Константиновича Острожского. Здесь вышли в свет Азбука 1578 года, Псалтырь и Новый Завет 1580 года и знаменитая Острожская Библия 1581 года.

Умер Иван Федоров во Львове 5 (15) декабря 1583 года.

Ни в московских, ни в заблудовских изданиях издательская марка не стоит. Иван Федоров вновь начал использовать ее лишь после того, как перебрался на Украину.

Типографский знак Ивана Федорова известен в трех графических вариантах. Первый из них встречаем в геральдической композиции, помещенной на обороте последнего листа первой украинской печатной книги — Апостола 1574 года. Выполнена она в технике ксилографии (гравюры на дереве). Растительный орнамент обрамляет герб Львова и типографский знак Ивана Федорова. Рука, выглядывающая из пышных манжет, держит ветвь вымышленного растения с листвой, цветами и плодами. Размеры этой гравюры 234Ч178 мм. Типографский знак представляет собой гербовый картуш, на котором размещено изображение «ленты», изогнутой в форме зеркального латинского «S». «Лента» рельефна, о чем говорит штриховка у одного из краев, а также «гребень» рельефа, намеченный изогнутой линией. Сверху из «ленты» исходит недлинная стрела. Левая часть поля картуша заполнена пунктирной горизонтальной штриховкой. На поле размещены буквы кирилловского шрифта «IWАН» — по две буквы с каждой стороны «ленты».

Аналогичный типографский знак есть на выходном листе Азбуки 1574 года. Здесь несколько изменена конфигурация картуша, а сам он заключен в двойную прямоугольную рамку. «Гребень ленты» отсутствует. Горизонтальная штриховка поля картуша заменена вертикальной. По-видимому, с той же самой доски отпечатан типографский знак, находящийся в острожской Азбуке 1578 года.

Издательская марка Ивана Федорова из Азбуки 1578 г.

Новый вариант типографского знака был изготовлен для Псалтыри и Нового Завета 1580 года и Библии 1580-1581 годов. Здесь картуш держит рука. Снова появляется «гребень». Штриховка поля сохранена лишь в непосредственной близости от «ленты» и стрелы с правой стороны изображения — она оттеняет его рельефность по отношению к полю. На поле картуша стоят лишь две буквы — «ИФ». Аналогичный знак воспроизведен и на надгробном камне Ивана Федорова, установленном над его могилой во львовском Онуфриевском монастыре.

Издательская марка Ивана Федорова из Нового Завета 1578 г.

Попытки истолковать издательскую марку Ивана Федорова, выявить ее истоки предпринимались давно.

Еще в первой половине XIX столетия русский библиограф Петр Иванович Кеппен и польский историк Ежи Самуель Бандтке указывали на сходство типографского знака Ивана Федорова с польскими дворянскими гербами «Шренява» (или «Сренява») и «Дружина».

Польский герб «Сренява»

В последующие годы в литературе преобладали всевозможные символические толкования. Историк русского книгопечатания Василий Егорович Румянцев, а за ним историк Владимир Степанович Иконников усмотрели сходство между типографскими знаками московского первопечатника и венецианского типографа Альда Пия Мануция; на издательской марке Мануция, как известно, изображен дельфин, обвивающий якорь. И.Токмаков, а впоследствии Ф.И.Булгаков и А.И.Некрасов сочли изображенную на знаке стрелу типографским угольником, который «служит здесь эмблемой типографского искусства». Михаил Николаевич Куфаев, делая в 1933 году юбилейный доклад в Ленинградском обществе коллекционеров, посчитал «ленту» изображением реки — символом известного выражения древнерусского книжника «книги суть реки напоящие вселенную», а помещенную сверху стрелу — указанием на «функциональную роль» книг — распространение просвещения. К этому несколько курьезному толкованию впоследствии вернулся Григорий Иванович Коляда.

Недавно Александра Алексеевна Гусева предложила новое символическое толкование типографского знака. Она вспомнила о словах, сказанных Иваном Федоровым в послесловии к Апостолу 1574 года, о том, что у него в руках «вмъсто рала художъство наручных дел съсуды» и что его долг — «вмъсто житных сьмен духовная сьмена по вселеннъи разсъвати». Рало — это соха, плуг. А.А.Гусевой показалось, что изогнутая лента и стрелочка в типографском знаке Ивана Федорова напоминают соху, в доказательство чего она привела соответствующие рисунки. Отсюда вывод: «На знаке Ивана Федорова ральник имеет вид стрелы и направлен вверх, что соответствует тому смыслу, который первопечатник вкладывал в него: устремленность к духовной сфере жизни человека... Этот знак выражает идею высокого предназначения печатного дела».

Автор этих строк ко всем попыткам символического толкования типографского знака нашего первопечатника относится скептически.

Возможные геральдические истоки типографского знака Ивана Федорова серьезно исследовал лишь Владислав Крескентьевич Лукомский⁷, который установил, что изображение знака идентично гербу белорусского дворянского рода Рагоза. Отсюда следовал вывод о том, что первопечатник происходил из этого рода или же был приписан к гербу «Шренява» актом так называемой адаптации.

Герб белорусского рода Рагоза

Вывод не был принят никем из исследователей, впоследствии писавших об Иване Федорове. Отвергал его и автор этих строк, предположивший, что типографский знак «изобрел» сам Иван Федоров во Львове по примеру многочисленных краковских печатников, обязательно имевших собственные марки. Вскоре, однако, справедливость тезиса стала казаться нам сомнительной. Причиной явилась находка польского историка техники Владимира Губицкого, который в 1968 году опубликовал письмо Ивана Федорова саксонскому курфюрсту Августу. Автор этих строк, ознакомившись с данным письмом летом 1968 года в Городском архиве Дрездена, обнаружил, что к нему приклеен бумажный фальц, припечатанный штампом. Оттиск печатки сохранился плохо, но все же на нем можно разглядеть изображение гербового щита под короной. На щите — изогнутая полоса, увенчанная стрелой. Тот же знак мы встречаем в Апостоле 1574 года, Азбуках 1574 и 1578 годов, Новом Завете 1580 года и Острожской Библии 1581 года.

Все эти издания вышли в пределах Польско-Литовского государства. Сословные различия и привилегии, дарованные шляхте, в ту пору здесь соблюдались свято. Поэтому вряд ли было возможно систематическое применение типографом, без специального на то права, в качестве издательской марки не домового знака — «гмерка», как у других печатников, а внесенного в геральдические реестры дворянского герба. Тем более не мог Иван Федоров, не будучи шляхтичем, использовать герб, да еще под короной, для запечатывания своей личной корреспонденции.

Если первопечатник был дворянином, то к какому роду он принадлежал? Тут поиски истоков издательской марки смыкаются с генеалогическими изысканиями.

«Иван Феодоровичь Москвитин», «Iоaнн Федоровичь друкарь Москвитин», «Иван Федоров сын Москвитин», «Iоанн Феодорович печатник з Москвы» — так именовал себя типограф на страницах изданий, выпущенных в Заблудове, Львове, Остроге. Если в последнем случае Иван Федоров называет город, откуда он приехал — «з Москвы», то фамильное прозвище Москвитин вовсе необязательно указывает на происхождение из столицы Московского государства. Оно может восходить не к географическому наименованию, а к древнерусскому имени собственному или к прозвищу Москва. О существовании такого имени говорят многие примеры. Так, в писцовых книгах Новгородской пятины под 1539 годом упоминается крестьянин Москва рыболов. Исследователь русских имен Николай Михайлович Тупиков приводит и более поздние примеры: казак Москва Жеребцов (1614), крестьянин Ивашко Москва (1615), служилый человек Ивашко Гаврилов Москва (1655).

Сыновья и внуки Москвы, естественно, получали отчество или фамильное прозвище Москвитин. Об этом говорит хотя бы имя московского стрельца Тренки Москвитина (1605), которому, живя в Москве, именоваться Москвитином было вроде бы не к чему. Отчества и фамильные прозвища Москвитин в XVI-XVII вв. были достаточно широко распространены как в Московском государстве, так и в Великом княжестве Литовском. Н.М.Тупиков упоминает крестьянина Ивана Ондреева сына Москвитина (начало XVI века), белорусского помещика Сидора Москвитина, жившего в XVI веке на берегу Немана, белозерского стрельца Орефия Иванова сына Москвитина (1613), астраханского стрельца Посничко Москвитина (1614), новгородского торгового человека Кузьму Алексеева сына Москвитина (1614), томского казака Михайлу Максимова сына Москвитина (1667), старца Саввино-Сторожевского монастыря Иону Москвитина (1676).

В приходно-расходной книге Соловецкого монастыря за 1572 год читаем следующую запись: «Дано Ивану Москвитину рубль на платье, поехал на Онегу на монастырскую службу». Запись эту можно было отнести к первопечатнику, если бы не знать, что в это время он уже находился за пределами Московского государства.

Но и в Великом княжестве Литовском жило немало Москвитиных. «Записи земельных дел» короля Казимира Ягеллончика, составлявшиеся во второй половине XV века, поминают: «У Могилеве село Бородичи опять Якову Москвитину». На Виленском сейме 1565 года шла речь о том, что «Володимер Москвитин з ыменья своего Лепесовки три села Ивана Сенюты, который на тот час в Турцех есть, зобрал и спустошил». 6 апреля 1590 года была дана королевская грамота виленскому пану Яну Кишке о ежегодной выдаче Ивану Москвитину двенадцати коп грошей литовских».

Птицелов Москвитин, служивший при дворе короля Стефана Батория, неоднократно упоминается в подскарбинских книгах королевского двора за 1576-1586 гг. В 1576 году, когда Иван Федоров жил на Волыни, в Дерманском монастыре, неподалеку, в том же Луцком повете, пребывал какой-то Иван Москвитин — урядник имения Николая Сапеги села Несвич. 2 июня 1576 года его обвинили в разбойном нападении на арендатора Юдко Мордухаевича. Какой-то другой Иван Москвитин в 1582 году получил 15 золотых за оказанные королю услуги.

Перечень Москвитиных, живших в XVI веке в Великом княжестве Литовском и в Польше, может быть продолжен; мы не стремились сделать его исчерпывающим. Некоторые из названных нами лиц бесспорно приехали из Москвы. Однако бесспорно и то, что Москвитины — фамильное прозвище, бытовавшее как в Московском государстве, так и в Литве.

Вопрос о происхождении Ивана Федорова решался бы просто, если бы нам удалось обнаружить какие-либо сведения о шляхетском белорусском или украинском роде Москвитиных, или Москвитинов. Но такого рода нет в справочниках по польско-литовской геральдике. Нет Москвитинов и среди русских дворянских фамилий.

Герб «Шренява», которым пользовался Иван Федоров, был присвоен представителям нескольких десятков белорусских, украинских и польских фамилий: Александровичам, Белинским, Бельским, Вздовским, Кмитам, Красовским, Лясковским, Любомирским, Понятовским, Потоцким, Черневским. Белорусский род Рагоза владел этим гербом именно в той его модификации, которую изображал на своих изданиях первопечатник — со стрелкой вместо крестика. Польско-чешский поэт и историк Бартош (Бартоломей) Папроцкий (Bartіomej Paprocki, около 1543-1614) называл этот род «стародавним» и сообщал о двух Рагозах, современниках Ивана Федорова — Григории, бывшим минским земским судьей с 1566 года, и Василии, служившим дворным хоружим Великого княжества Литовского в 1566-1584 гг. Происходили они из Минского повета, где родился и Михаил Рагоза, архимандрит Вознесенского монастыря в Минске, впоследствии (с 1588 года) митрополит Киевский, подписавший церковную Брестскую унию 1596 года.

Однако, кроме Рагоз, в Минском повете был и другой род с тем же гербом «Шренява» — Анфоровы. Иван Федоров мог принадлежать и к этому роду.

Говоря о происхождении Ивана Федорова, можно предложить и другое решение этой загадки. Попав в Великое княжество Литовское, первопечатник называл себя Иваном (или Иоанном) Федоровичем Москвитином (или «з Москвы»). Если Москвитин — указание на место, откуда прибыл типограф, то, может быть, его фамильным прозвищем является Феодорович или его русский эквивалент Федоров? Именно так в свое время полагал украинский филолог Иван Огиенко, называя сына первопечатника «Иваном Хведоровичем» и считая, что именно им был напечатан дерманский Октоих 1604 года, подписанный инициалами «IФД». Более того, другой украинский исследователь Денис Иванович Зубрицкий утверждал, что Острожскую Библию печатал не отец, а сын Федоров. Под именем Федоров или Федорович сведения о сыне первопечатника публикуются и в современных польских справочно-энциклопедических изданиях. Рецензируя одно из них, мы в свое время отметили, что Федоров и Федорович не были родовыми прозвищами и поэтому не могли перейти от отца к сыну. Последний в документальных материалах львовских архивов упоминается не как Иван Федорович, а как Иван Иванович или Иван Переплетчик. На той же точке зрения мы стоим и сегодня.

Против как будто бы говорит тот факт, что в Великом княжестве Литовском бытовал сильный и славный шляхетский род Федоровичей. И.И.Левицкий относил первопечатника к этому роду и внес сведения о нем в «Библиографию Федоровичей». Однако род принадлежал к гербу «Огинец» и гербом «Шренява», который ставил на своих изданиях Иван Федоров, никогда не пользовался.

Приходится признать, что в настоящее время у нас нет оснований говорить о шляхетском происхождении первопечатника. Более или менее серьезно можно утверждать лишь то, что он был приписан актом адаптации к одному из родов герба «Шренява», как об этом писал еще В.К.Лукомский, и этот акт дал ему возможность использовать дворянский герб в качестве своей издательской марки.

Почин Ивана Федорова был подхвачен на Украине. А вот в России следующие издательские марки мы встречаем лишь в XVIII столетии. О них и пойдет речь в следующей статье.

«Мир Этикетки» 9'2002